Прогулка с Александром Стоклаской. «Турист» — «Полтинник»
Как известно, Брянск город большой и витиеватый. Есть даже такая легенда, что по площади он раньше был равен Ленинграду, а теперь равен Санкт-Петербургу. Мы решили не распыляться, и ограничиться родным, знаковым для собеседника районом. Проект совместный. Мы его будем делать вместе с газетой «Кофе понедельника».
На самую первую прогулку мы пригласили Александра Стокласку. Во-первых, это совершенно брянский человек, буквально плоть от плоти. Во-вторых, удобно, что его не нужно долго представлять — ну кто, скажите, в Брянске не знает журналиста Стокласку? И, главное, это приятный собеседник с хорошей памятью, в чём вы сейчас и убедитесь лишний раз.
От «Туриста»
Я предлагаю прогуляться от моего нынешнего дома до старого, в котором я вырос. Я теперь возле «Туриста» живу, а пойдём мы к «Полтиннику». Надо же судьба как повернулась. Когда я жил там, здесь у меня жила детско-юношеская любовь. Вот тут, в соседнем доме. И я к ней пешком через два оврага ходил. А мама её всё говорила: «Саша, у нас тут такой хороший район! Такой воздух чистый! Здесь надо жить!» Любовь уже давно в Питер переехала, а я вот сюда. Такая судьба.
А в доме у неё я ещё с одной интересной особой познакомился. Правда, сама она не отсюда, с Володарки. Катя Новикова теперь актриса. В сериалах главные роли играет. Играла у Бортко в «Мастере и Маргарите», с Депардье в «Распутине» танцевала. А в последний раз я её видел в Брянске в компании Говорухина. Смешная история вышла. Когда Драмтеатр после грандиозного ремонта открывали, тогда ж много народу официального было. И я стою перед началом внизу в фойе, толкаюсь, жду кого-то. Вдруг, окликает меня девушка, я присмотрелся — Катя. Привет-привет-как дела?-так и так. Стоим, болтаем, Вдруг входит свита — Денин, Лахова, Бочаров тогда ещё в Брянске был, ещё кто-то, и Говорухин в том числе. Говорухин Катю увидел, как гаркнет: «А ты что тут застряла? Пошли быстрей!»
По Малыгина
Пойдём пешком через Малыгина. Я, между прочим, хожу по этому маршруту два или три раза в неделю. Иду пешком от дома до Телецентра, на работу, на радио. Я на «Дорожном» и «Ване» работаю. Примерно полтора часа получается. Вот, кстати, улица «3 июля». Почему так называется? Что за дата? Не в честь же Моррисона, который 3 июля умер. Я был на его могиле в Париже на Пер-Лашез. Единственное место, где круглосуточно стоит охрана. Там всегда кто-то есть. Публика специфическая, пришлось охрану поставить.
Вообще у меня плохие ассоциации с этой улицей. Кто постарше, могут вспомнить, 20 сентября 1975 года на перекрёстке 3 июля и Ленина… Нет, я не ошибся. Не Дуки, а именно Ленина. Раньше улица Ленина и за поворотом не меняла название. Так вот, в 75-м году на этом перекрёстке произошла жуткая авария. Разбилась свадебная машина. В ней было пять человек. Погиб жених. И подруга невесты погибла. А другая подруга… Вначале все решили, что она умерла, привезли в Первую больницу (туда, кажется, и сейчас всех в травму отвозят), а она дышит. Стали лечить, море операций сделали и вылечили. Это была моя сестра. Слава Богу, всё обошлось и теперь у неё всё замечательно.
Другая печальная история случилась буквально два года назад. Друг купил квартиру на 3 июля. Всё звонил мне, говорил, вместе гулять будем. Купил, стали ремонт делать, уже почти закончили, только вселиться не успели. Друг приехал туда, поднял какой-то мешок и умер. Причём, произошло это 3 июля. Вот такая мистика. Умер 3 июля 13-го года на улице 3 июля.
Через мост
А вот уже и мост виден. Его же очень давно начали строить. Если не ошибаюсь, в 60-е ещё. Вот этот дом, самый крайний перед мостом, там у меня родня живёт. Всю жизнь, сколько себя помню. Это родственники по папиной линии. Сколько раз я в этом доме бывал! У папы первая жена, мама моих сестёр, погибла в той трагедии, когда в кинотеатре «Октябрь» на сеансе потолок обрушился. Умерла она 27 апреля 1959 года, а папа тоже 27 апреля, но ровно через 30 лет. Опять мистика. Между прочим, у них тут дом № 8, а номеров 2, 4 и 6 нету. Их снесли, когда мост строили. И этот дом должен был пойти под снос, с тем и жили много лет, но теперь уж, наверное, никогда не снесут.
Мост. Странная с ним история, конечно. Сколько лет он стоял в готовом состоянии, но, не имея ни начала, ни конца! Да на него даже пешком не так просто залезть было. Какие-то заборы, ограждения, перекопано всё. А в прошлом году внезапно открыли. Когда они заявили, что к 17 сентября, Дню Города откроют Малыгинский мост, я, конечно не поверил. Там же никаких подъездных путей не было. Даже неудобно теперь, сколько раз я везде говорил, что этого не будет. А вот сделали. Пусть не к 17 сентября, пусть задержали на пару недель, но это мелочи. Вот, оставил Денин о себе на память мост.
Его же «мостом самоубийц» называют. Леонид Гончаров, друг мой, фотограф, один раз в историю попал. Как-то позвонил мне, говорит, хочу пойти прогуляться на мост, пошли за компанию. А мне как-то ли лень было, то ли дела, короче, я не пошёл. Он говорит, ну ладно, я один пойду. Буквально минут десять прошло — звонит. Оказалось, только он вышел на мост, смотрит — какой-то малый на перила залез. Лёня и глазом не успел моргнуть, а малый уже вниз в овраг летит. Тут же семья прибежала, жена, родители, ещё кто-то. Спрашивают, не видел такого-то? Видел. Всё видел. Оказалось, он дома со своими поругался, психанул, ну и сиганул с моста. Они за ним бежали, но не успели. А Лёня свидетельские показания давал.
Мимо БТИ
Приближаемся уже к моим родным местам. Вот БТИ. Удивительно, но меня с этим институтом вообще ничего не связывает. Сам не пойму, как так могло получиться. Мой друг, одноклассник Юрка Моисеев, звукорежиссёр, мы и сейчас же с ним работаем. Всю жизнь вместе. Так вот, у Юрки же дедушка был первым ректором БТИ. И вообще вся семья такая классическая, преподавательская. Он меня всё звал вместе поступать. И от дома рядом совсем. То есть, самое логичное в моей ситуации было бы поступать в БТИ, а почему-то не пошёл. Даже не знаю почему, не пошёл и всё.
К 8-й школе
О, к школе подходим. Школа № 8. На третьем этаже 41-й кабинет. Кабинет физики. Валентина Андреевна, кстати, до сих пор работает. Но я физику не знал. И не любил. Вот химия — да-а-а! Не знаю, как так получилось. Может, потому что химию директор вёл, Александр Константинович? Суров был. Всё следил за причёсками. Подойдёт, приложит к волосам пальцы, волосы должны быть короче двух пальцев, если длиннее — марш в парикмахерскую! Ещё слово у него было такое… необычное… Вот, вспомнил, пачкуля! Он нерях пачкулями называл.
А здесь, кстати, Юрка Моисеев жил. Мы на выпускной у него в подъезде вино прятали. Спрятали заранее, а после торжественной побежали. Как-то так получилось, что на выпускном я ни в кого не был влюблён. Как так, думаю? Надо влюбиться в кого-нибудь. И выбрал я себе Гальку из соседнего класса. Выпил, влюбился, зачем-то потом к ней домой ломился, чуть дверь не сломал. На том любовь и закончилась. Больше и не вспоминал никогда, а тут вот вспомнил.
Как-то, давно уже, был в школе вечер выпускников, директор с речью выступал. И вдруг он говорит: «Нашу школу закончили два великих человека — это космонавт Виктор Афанасьев и журналист Александр Стокласка». Я чуть не упал. Стыд какой! Кстати, директор рассказывал, в школе до сих пор моё сочинение хранится. Удивительно. Показать предлагал, но я отказался. Боюсь даже смотреть на него. Хотя, сочинение непростое — оно написано в стихах. Потому и решили в школе сохранить.
На углу Карачевской и Станке Димитрова у нас пьяный угол был. Есть такие углы, где целыми днями мужики стоят. Что-то придумывают с выпивкой, с опохмелкой. А меня к тому времени уже стали по телевизору показывать, узнавали на улицах. И мужики меня каждый раз подкалывали, когда мимо проходил. А раз иду, они говорят: «Саш, вот снимаешь ты всякую фигню, а наш Витька скоро в космос полетит!» Ну, думаю, совсем мужики допились, мозгов уже никаких не осталось. А проходит буквально несколько месяцев, выходит сообщение, что Виктор Афанасьев полетел в космос. Я уточнять, оказывается да, с улицы Карачевской этот Афанасьев. Тут я, конечно, пожалел, что мужикам не поверил. Но с самим Афанасьевым я не был знаком, он постарше лет на 10.
«Кремний»
Завод «Кремний». Я на нём работал! Год. После школы. Поступал в пед на ЕГФ (естественно-географический факультет — авт.), но по баллам не прошёл. Надо было год где-то перекантоваться, а на завод нас на практику водили и блат кое-какой был. И устроили меня по блату в цех № 13, в котором собирали знаменитый проигрыватель Электроника Б1-01. Немножко с Кальяновым разминулся — он там до меня работал. Если честно, мне доверяли только две операции — прикручивать кронштейны к деревянному корпусу и отрезать бумагу от диска, на котором, собственно пластинка должна крутиться. Кронштейны со мной прикручивал главный детский онколог Брянска Александр Майоров.
Надо сказать, работал я хреново. Если отвёрткой не получалось, я эти шурупы забивал здоровенной такой железякой. Знакомые музыканты плакали, когда я об этом рассказывал. А попутно готовился к поступлению во ВГИК. Была у меня специальная тетрадь, зелёная такая, на обложке подписана была «Тетрадь для подготовки к поступлению во ВГИК». И я с ней занимался. Норму выработки же нельзя было превышать. Потому что, если превысишь, план поднимут. Так что я быстро делал свою норму и занимался. А потом начальник мой, спасибо ему, хороший мужик, всё понимал, он стал разрешать мне раньше с работы линять. Но завод военный, пропускная система. Так я пропуск оставлял, и пробирался через забор, туда, за «Кремний», к ипподрому.
Ипподром
Да, в Брянске действительно был ипподром когда-то. Сами скачки я уже не застал, а беговые дорожки ещё оставались. Теперь там гаражи. Между заводом и кладбищем.
На ипподроме я играл один раз в жизни, в Москве, в студенчестве ещё. Попали мы на него почти случайно, поставили наугад и выиграли! Мы по незнанию сделали двойную ставку. То есть, для победы надо было угадать победителей двух заездов. Мы первый угадали, радуемся, а рядом старушка, опытная такая, говорит, сотни тысяч тут за жизнь оставила. Старушка объяснила, что ни фига мы не выиграли, нужно ещё второй заезд угадать. Но, говорит, вы выиграете. И не потому, что такие умные, а потому что в первый раз. И мы выиграли. А я это на всю жизнь запомнил, и второго раза у меня никогда не было.
Я зато на МММ хорошо заработал. Причём, не тогда ещё, а сейчас, в 2012 году. 350 тысяч поднял. Народу привёл человек 25, из них где-то 8 выиграли. Остальные, наверное, проклинают меня сейчас, но что уж тут поделаешь, не я же у них деньги забрал.
Гастроном «Заря», как много в этом звуке… А вот тут, где сейчас «Бухтилов»… смотри-ка, уже и не «Бухтилов», уже «Суши-рум». Но всё равно на этом месте был пункт приёма стеклотары. Что тут говорить… «намоленное» место, конечно!
К «Полтиннику»
Пошли в переход спустимся, к «Полтиннику» пойдём. Это, как я всегда говорю, наше брянское метро. Две станции выкопали, а поезд между ними не пустили. Наверное, так навсегда и останется два подземных перехода на весь Брянск.
Почему-то вспомнил, как в «Полтинник» на фильм «Зигзаг удачи» ходили. Может из-за того, что Рязанов на днях умер? Деньги же на кино не всегда были, поэтому мы очень ловко бесплатно попадали в зал с помощью обычной расчёски. Такой же, как эта, только металлической. Главное, дождаться начала сеанса, чтоб свет в зале выключили. После этого идёшь к вон той двери… смотри-ка, её и нет уже. Но тут была. Это дверь для выхода после сеанса. Просовываешь расчёску в щель, подцепляешь крючок, и ты уже в зале. А дальше надо уже тихонько между рядов просочиться. Но иногда ловили и прямо за ухо на улицу выводили. Да, случалось.
А вот и дом
А вот и мой дом. Трубчевская, 27. Это теперь проспект Станке Димитрова, а до переименования улица называлась Трубчевской. Что интересно, раньше адрес был Трубчевская, 13, а потом, когда улицу продлили туда, в сторону депо, у нас номер дома поменялся. Так мы переехали, не меняя дома. Дом стоит на перекрёстке с Карачевской. Карачевская улица же в 90-е была улицей миллионеров. Самые влиятельные люди Брянска на ней обитали. И Петрухин, и Коломейцев, и Леонов, и Мануев. И, кстати, со всеми я, кажется, работал. А ещё я же по Карачевской гулял с Владимиром Соловьёвым, тем самым м…ком из «ящика». Он тогда привозил футбольную сборную ветеранов и останавливался у Александра Коломейцева. Это, когда Дасаеву и Ко поле Лодкин не дал, и они играли на стадионе БТИ. Так вот, когда мы с Соловьёвым гуляли по Карачевской, он мне заявил: «Я стану вашим губернатором и сменю Лодкина!» Потом эту идею он много раз озвучивал на «Серебряном дожде», где тогда работал.
Здесь у нас все дома были ведомственные. Моему отцу дали квартиру в доме от… как это называется?… ну, то, что общество «Спартак»… промкооперация, наверное. Отец сапожник был. Причём, очень хороший сапожник. Был награждён орденами Трудового Красного Знамени и орденом Октябрьской революции. Квартиру за отличную работу отцу дали. Если бы немножко подождал, дали бы в доме, где аптека на площади Ленина, но решили не ждать. Ордена, к сожалению пропали. Скорее всего, спёр кто-то из сиделок, которые позже с мамой сидели. Большие деньги, кстати. Минимум 1000 долларов.
Вот мои окна на втором этаже. Два уже пластиковые, а одно деревянное. Там площадь общая что-то около 26 метров, а жили мы всемером! Я, родители, сёстры и две бабушки по папиной линии. Бабушки между собой в основном по-чешски разговаривали. А уж на кухне друг с другом ругались исключительно на языке Гашека. Да и я много чешских слов знал. Не то, чтобы прямо знать язык, но слова знал. Вечно друзья меня спрашивали, что одна бабушка другой кричит. Интересно же! У меня ведь все по папиной линии чистые чехи. Дед попал в Россию во время первой мировой. Оказался в плену, тут свою жену встретил, первую скрипку оркестра. Тоже чешку, она русский так и не выучила. Я плохо знаю детали этой истории. Все они были интеллигентные люди, люди искусства. Не от хорошей жизни отец в сапожники пошёл. Музыка в доме всегда звучала. Да я и сейчас ни за что не перепутаю Верди и Россини.
И сарай стоит
О, сарай мой стоит. Вот этот, первый. Хороший сарай. А погреб какой! Я, когда боялся, что в армию заберут, на полном серьёзе планировал в подвале прятаться. А что, думаю, картошка есть, соленья, банки всякие, проживу. Но до этого не дошло. Поступил в МГУ. Так смешно, маме потом многие говорили, это по блату, а я её успокаивал: «Так ты гордись! Сын сапожника из вот этого двора по блату в МГУ поступил!» Тут в футбол мы играли. Таким большим двор казался. Ещё и помойка помещалась. Как там у Вознесенского,
Наломано, Андрей, вселенских дров,
Но мы придём — коль свистнут за подмогой…
Давно заасфальтировали двор
И первое свиданье за помойкой.
А через дорогу от дома — типография. Может, я потому и журналистом стал? Вон те окна на первом этаже, там по вечерам всегда печатали «Брянский рабочий». Летом жарко, окна открыты настежь. И этот запах… Его ни с чем не спутаешь. Свежий типографский запах. Мы с пацанами бегали там, под окнами: «Дядь, дай газетку!» Завтрашнюю. Интересно ж! Ха! Ещё и продавать их пытались. Завтрашний «Брянский рабочий». С другой стороны, вот же у меня под боком и Хлебозавод, и Молокозавод. Там ведь тоже запахи, а стал я всё-таки журналистом.
Может ещё вот что. Так получалось, что в детстве я много с девочками общался. Раньше у них у всех тетради были со стихами. Асадов там, другие, вот это вот всё. Мальчики этим, конечно, никогда не интересовались. Один я. Нравилось мне всё это, стихи… Но всё равно ни поэтом, ни геем так и не стал! Ха-ха-ха. Да. Так и запиши!
Вместе с Александром Стоклаской гуляли Денис Петренко с карандашом и Константин Цукер с фотоаппаратом.